Благодарю жюри премии Андрея Белого за высокую награду, вес которой столь значим. Горячо благодарю Наталью Азарову за всё сказанное здесь.
При этом хочу отметить, моя неоднозначная фигура привлекла внимание ещё в 2008 году, когда я попал в шорт-лист как Борис Ванталов с книгой «Записки неохотника», напечатанной – теперь это кажется фантастикой! – в городе Киеве, в издательстве «Птах». Моё вечное спасибо Людмиле Василенко. Искренняя благодарность Виктору Лапицкому, выдвинувшему тогда мою кандидатуру.
Теперь, получая эту премию как б. констриктор, могу полагать, что обе мои ипостаси равно оценены. Но тогда уж надо вспомнить так называемую «Книгу Аксельрод», где настоящая моя фамилия вышла из тени. Этот микс, изданный в «Пальмире» (спасибо Вадиму Назарову!), состоит из двух вещей: «Сны о Фелмори» моего двоюродного брата А. Ника (Николая Аксельрода) и мои сто восемь «Писем в никуда», написанных спустя годы после его смерти.
Именно А. Ник привёл меня, юного, на Малую Садовую, и…

…На этой улице короткой / я встретил кроткую судьбу…

Тут мне и пришлось обзавестись первым псевдонимом – Ванталов (из «Маугли»). По слухам, когда Константин Кузьминский узнал о появлении на Малой Садовой третьего пишущего Аксельрода (был ещё прозаик Дмитрий), – сказал, что он повесится…
Знакомство с трансфуристами Сергеем Сигеем и Ры Никоновой, женитьба на ее младшей сестре подвергли такой фундаментальной коррекции мою поэтику, что я стал б.констриктором. Не без помощи Саши Соколова: где-то у него вместо кондуктора – констриктор.
Этот псевдоним должен печататься без заглавных букв, так и было в «Транспонансе», с третьего по последний, 36-й, номер. Став добычей линотипа, непривычная для отечественного глаза маленькая буква в инициале, увы, стала Борисом.
Но эти, с позволения сказать, гетеронимы позволяли мне жонглировать смыслами. Если Ванталов в 1975 году писал: Ненапечатанных стихов, / бумажных кораблей армада / грядою белых облаков / плывёт по небу Петрограда – то б.констриктор формулировал это в 1980-м году жёстче и лапидарнее: «Дышала ночь восторгом самиздата».
Под этим заголовком моя объёмная статья о самиздате вышла в 1991 году в первом номере журнала «Лабиринт/Эксцентр», издаваемого Александром Горноном и Борисом Останиным. Потом была переиздана за рубежом в журнале «Время и мы». Виктор Перельман разбил статью на главки. Как упоительно теперь звучат их названия: «Паганини пишущей машинки» (Эрль); «37» и «Северная почта», «Часы», «Обводный канал», «Транспонанс», «Метродор», «Грааль» и другие. Володя Уфлянд говорил мне, что под такой шапкой – «Дышала ночь восторгом Самиздата» – в «Общей газете» вышла рецензия на фолиант «Самиздат века».
Рождённый в 1950 году, я умудрился пережить множество политических режимов, не вызывавших во мне никакого энтузиазма. Наоборот. Казалось, они свидетельствуют о закате мифа о человеке разумном. Это нашло отражение в моих книгах «Слова и рисунки», «Гуляет мозг по улицам себя».
Вот строчки, которыми заканчивается стихотворение, написанное девять лет тому назад:

История, ты всё уже сказала. / Мозг нарезает вечные круги. /
Куда б наш поезд не ушёл с вокзала, / вернётся он на станцию «Враги».

Но поскольку, несмотря на известную трансфуристскую лихость, я по натуре пацифист, то активно сотрудничал с двумя журналами, издаваемыми выходцами из «матери городов русских» Александром Очеретянским в Америке («Черновик») и Борисом Марковским в Германии («Крещатик»). В последнем, начиная с десятого номера (2000-й год), я был членом редколлегии.
В этом тысячелетии основал собственное мини-издательство «Дым отечества», где выпустил десятки авторских книг в разных техниках и размерах, – тиражом в один экземпляр.
С 2010 года для мадридского издательства Михаила Евзлина оформил целый ряд книг современных поэтов, в том числе Игоря Бахтерева, Ры Никоновой, Арсена Мирзаева, Сергея Бирюкова, Валерия Кислова, Петра Казарновского, Анны Голубковой, Дениса Безносова, Снежаны Ра.
Хорошо, если бы всё ограничилось иллюстрациями, но время неумолимо, и мне пришлось написать не менее десятка некрологов памяти близких по духу авторов, от Руслана Элинина до Евгения Вензеля.
Чтобы не заканчивать на этой печальной ноте, не могу не сказать о дуэте со скрипачом Борисом Кипнисом. С лёгкой руки моей жены дуэт получил название «Двоеборье». Было много разных программ, поездки в Москву, за границу и даже постановка «Семь знаков вечности» в театре «Особняк» (спасибо режиссёру Владимиру Михельсону). Я считаю, что мы создали новый жанр, и даже поведал об этом Елене Шварц. «Новый жанр, – сказала она, – но какое же название?». И я сымпровизировал: «Двойная вибрация».
Вот эта «двойная вибрация», в самых разных преломлениях, и пронзила всю мою жизнь.