Книги

Михаил Кузмин и русская культура XX века // Тезисы и материалы конференции 15—17 мая 1990 г. / сост. и ред. Г. А. Морев. Ленинград: Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме, 1990.
Николев, Андрей (Егунов А. Н.). Собрание произведений / сост., подгот. текстов, послесл. Г. А. Морева и В. И. Сомсикова, комм. Г. А. Морева. Wien: Wiener Slawistischer Almanach, 1993. 
Юркун Ю. И. Дурная компания / сост., прим. Г. А. Морева и П. В. Дмитриева. СПб.: Терра-Азбука, 1995.
Кузмин М. А. Дневник 1934 года / сост., подгот. текста, вступ. ст., комм. Г. А. Морева. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 1998, 2007, 2011.
Багрицкий Э. Г. Стихотворения и поэмы / сост. Г. А. Морев. СПб.: Академический проект, 2000. 
Николев, Андрей (Егунов А. Н.). Елисейские радости / сост., предисл. Г. А. Морева. М. : ОГИ, 2001.
Харитонов Е. В. Под домашним арестом: Собрание произведений / сост., подгот. текста, комм. Г. А. Морева. М. : Глагол, 2005.
Медведев К. Ф. Тексты, изданные без ведома автора / сост. Г. А. Морев. М.: Новое литературное обозрение, 2005.
Премия Андрея Белого: [Поэтическая серия] / сост., ред., идея и концепция: Г. А. Морев. М.: Новое литературное обозрение, 2000—2005. 
Гильдебрандт-Арбенина О. Н. Сапёрный, 10 : Комментарии // Девочка, катящая серсо… / О. Н. Гильдебрандт-Арбенина ; сост. А. Л. Дмитренко ; комм. Г. А. Морева. М.: Молодая гвардия, 2007. 
Диссиденты: Двадцать разговоров. М.: АСТ : Редакция Ильи Данишевского, 2017.
Поэт и Царь: Из истории русской культурной мифологии (Мандельштам, Пастернак, Бродский). М.: Новое издательство, 2020.
Осип Мандельштам: Фрагменты литературной биографии (1920—1930-е годы). М.: Новое издательство, 2022.

Из статьи  «Порок славы» (2024)

Запись суда над Иосифом Бродским и ее роль в литературной биографии поэта

1.

В марте 1964 года в столыпинском вагоне из Ленинграда в Архангельскую область был этапирован молодой стихотворец, чье вопиюще несправедливое осуждение потрясло литературное сообщество. В сентябре 1965-го из ссылки в Архангельской области в Москву досрочно вернулся всемирно известный поэт.

Как «самолетная» история 1961 года сформировала социальную судьбу Иосифа Бродского в СССР, так (явившаяся одним из следствий этой истории) ссылка в Норинское стала определяющим моментом в его литературной биографии. Уже осенью 1964 года это понимала Ахматова, писавшая Бродскому в ссылку 20 октября:

«<…> Вы должны знать о всем, что случилось и не случилось.

Случилось:

И вот уже славы

высокий порог,

но голос лукавый

предостерег и т.д.

Не случилось:

Светает — это Страшный Суд и т.д.

Обещайте мне одно — быть совершенно здоровым <…> А перед вами здоровым могут быть золотые пути, радость и то божественное слияние с природой, которое так пленяет всех, кто читает Ваши стихи».

С помощью автоцитат из поэмы «Путем всея земли» и стихотворения «Из “Дневника путешествия”» Ахматова вводит в письмо центральную для нее (авто)биографическую тему — (ранней) поэтической славы (ср. также о «золотых путях», открывшихся перед адресатом) и неразрывно ей сопутствующей личной драмы. При этом в проекции на судьбу Бродского живая, подлинная слава поэта (в «Дневнике путешествия» речь идет о «мертвой славе», противопоставляемой живому чувству) преодолевает, согласно Ахматовой, частную (любовную) трагедию.

Переданное в глухую северную деревню ссыльному Бродскому письмо Ахматовой описывало ситуацию со свойственной ей исключительной чуткостью к социальным аспектам биографического текста.

К октябрю 1964 года ставшая мировой слава Бродского, действительно, была совершившимся фактом. Ключевую роль в ее формировании сыграла публикация на Западе материалов о процессе над ним, подготовленных присутствовавшей в зале суда Фридой Вигдоровой.

2.

«От каждой своей статьи в газете, от каждой судебной или иной записи она привыкла требовать прежде всего результата совершенно прямого, конкретного: чтоб выпустили человека из тюрьмы; чтоб дали человеку комнату; чтоб восстановили человека на работе…» — характеризовала отношение Вигдоровой к журналистской деятельности Л.К. Чуковская. В СССР у Вигдоровой сложилась репутация не только известного, но и эффективного общественного деятеля-журналиста. Вигдорова, по словам Р.А. Зерновой, «любила хорошие концы в книгах и умела их устраивать в жизни». Р.Д. Орлова вспоминала:

«К 1964 году репутация Вигдоровой — борца за справедливость, Вигдоровой — защитника униженных и оскорбленных была уже столь прочной, что ей передавали письма-крики о помощи даже такие люди, как Эренбург и Паустовский. Фрида законно возмущалась: “ну разве можно сравнивать наши имена, связи, возможности?” Но за дела бралась <…> и оказывалось, что сравнивать можно».

В инициированном и курируемом КГБ деле Бродского этот налаженный многолетней авторской практикой (в качестве корреспондента «Комсомоль­ской правды», «Известий», «Литературной газеты») механизм эффективного заступничества (подкрепленный к 1964 году статусом депутата одного из московских районных советов) едва ли не впервые в журналистской биографии Вигдоровой дал сбой. Несмотря на то что, судя по написанному в августе 1964 года письму Вигдоровой Бродскому, ей в какой-то момент стала ясна решающая роль органов госбезопасности в этом деле, невозможность добиться для Бродского «хорошего конца» глубоко ее фрустрировала.

И Чуковская, и Орлова — ближайшие друзья Вигдоровой в последние годы ее жизни — единодушны: именно дело Бродского явилось поворотным моментом в ее идейной эволюции, которую Чуковская позднее охарактеризует как «линию Фридиного освобождения от казенных лжей».

«Наконец, наступил момент, когда оказалось, что жить в прежнем мире нельзя. Полностью это обнаружилось именно в деле Бродского. Не потому, что она [Вигдорова] узнала в это время нечто принципиально новое о нашей действительности. Но от знания до поведения тоже есть еще путь, и немалый».

Именно окончательно оформившееся в новое знание о природе советского государства понимание Вигдоровой тщетности борьбы с его репрессивной машиной в вопиющем, как ей казалось, случае несправедливо преследуемого молодого поэта постепенно радикализовало ее поведение — как писателя и общественного деятеля. Результатом этой радикализации стала передача подготовленных ею материалов процесса Бродского за границу.

С 1929 года, когда зарубежная публикация художественных текстов стала поводом для организованного властями «дела Пильняка и Замятина», любая минующая цензуру передача текстов за границу оказалась в СССР криминализована. В 1964 году была свежа память о грандиозном скандале, вызванном публикацией семью годами ранее романа Пастернака «Доктор Живаго», «нелегально» переданного автором на Запад. Решение отправить за границу материалы процесса Бродского, первоначально предназначавшиеся Вигдоровой для советской печати и/или властных инстанций, было во многом вынужденным. По свидетельству Т.М. Литвиновой, «это же был переломный момент в ее жизни, потому что она пыталась как можно больше легальными средствами делать. Но тогда, я помню, она совершенно озверела и мне сказала, что если там… то-то, то-то, я это дам на Запад. Вот эту запись. Сверкнув глазами, совершенно. И я почувствовала и величие, и ужас этого решения для нее».

Некоторые дополнительные подробности содержит рассказ подруги Вигдоровой К.И. Видре:

«Увиделись мы позже, летом 1964 года, в Комарове, в Доме творчества писателей, куда я приехала ее навестить.

Говорили о Бродском. Фрида мне дала прочитать свою запись суда. <…> Потом Фрида пошла меня проводить. По дороге рассказала, что передала свою запись на Запад, и как это произошло. К ней пришла знакомая одного известного московского поэта (Фрида назвала мне его имя), сослалась на него и предложила, если Фрида согласна, передать ее запись за рубеж. Фрида подумала и согласилась, так как посчитала, что к тому времени все способы помочь Бродскому были исчерпаны».

Воспоминания Видре нуждаются, однако, в уточняющем комментарии. <...>