Книги

Цитатник: Стихотворения и поэмы. СПб.: Геликон Плюс, 1999. 

Не местные. М.: АРГО-РИСК ; Тверь: Колонна, 2003.

Сказка о Северном сиянии. Линор Горалик / Юрий Сорочкин / иллюстрации Д. Цветков. Норильский никель (NN), М.: Новое литературное обозрение, 2003.

Сказка о волшебном металле, или как Никелька стал менеджером. Линор Горалик / Юрий Сорочкин. Норильскиий никель, М.: Новое литературное обозрение, 2004. 

Половина неба. Линор Горалик / Станислав Львовский. М.: Иностранка, 2004.

Недетская еда. М.: ОГИ, 2004.

Книга Одиночеств. Макс Фрай / Линор Горелик. СПб.: Амфора, 2004.

Нет. Линор Горалик / Сергей Кузнецов. М.: ЭКСМО, 2005.

Полая женщина. Мир Барби: изнутри и снаружи. М.: Новое литературное обозрение, 2005.

Мартин не плачет. М.: Новое литературное обозрение, 2007.

Подсекай, Петруша. М.: АРГО-РИСК, 2007.

Недетская еда. Без сладкого. М.: ОГИ, 2007.

Заяц ПЦ. М.: Гаятри, 2007.

Заяц ПЦ 2.0. М.: Гаятри, 2008.

Короче (сборник короткой прозы). М.: Новое литературное обозрение, 2008.
Агата возвращается домой. М.: Livebook, 2008.

Валерий. М.: Новое литературное обозрение, 2011.

Устное народное творчество обитателей сектора М1. М.: АРГО-РИСК, 2011.

Библейский зоопарк. М.: Текст, 2012.
Путеводитель по Израилю (только и исключительно) для детей. М.: Текст, 2013.
Частные лица. М.: Новое литературное обозрение, 2013.

Мартин не плачет. М.: Livebook, Гаятри, 2015.

Так это был гудочек. Ozolnieki: Literature Without Borders, 2015.

Агата смотрит вверх. Линор Горалик / иллюстрации Олега Пащенко. М.: Livebook, 2017.

Всенощная зверь. Ozolnieki: Literature Without Borders, 2019.

203 истории про платья. Линор Горалик / Мария Вуль. М.: АСТ, 2019.

Все, способные дышать дыхание. М.: АСТ, 2019.

Имени такого-то. М.: Новое литературное обозрение, 2022. 

Холодная вода Венисана. М.: Livebook, 2019, 2021.

Двойные мосты Венисаны. М.: Livebook, 2021.

Тайные ходы Венисаны. М.: Livebook, 2021.

Чёрный огонь Венисаны. М.: Livebook, 2022.

Бобо. Роман, в открытом доступе, 2023.

Из романа «Все, способные дышать дыхание» (2019)

Чемодан пришлось снова сдвинуть к дивану, чтобы добраться до двери. Несколько секунд Даниэль Тамарчик тихо стоял перед дверью, надеясь, что посетители уйдут. Обычно все рано или поздно уходили – но дверь мелко задрожала еще раз, потом еще раз. Он открыл. Пара за дверью выглядела настолько достоверно, что казалась невероятной: черные костюмы, звонкие улыбки. Мужчина, правда, был непокорно кучеряв, зато волосы женщины были острижены и зализаны назад, как у серийного убийцы. На ее черном чулке круглая дырочка пускала ровные лучи вниз и вверх. Ноги у обоих были до самых колен покрыты пылью и мелкими осколками. Пыль стояла везде, Даниэлю Тамарчику, как только он открыл дверь, сам воздух показался серым. Было очень холодно. Эти двое заговорили, старательно шевеля губами, заученно открывая улыбчивые рты. Даниэль Тамарчик вытащил из заднего кармана истертый бумажный лист, развернул его перед визитерами и почти уже опустил голову, как делал в такой ситуации всегда, но вдруг занервничал. Перед ним был не какой-нибудь сосед-переселенец, пришедший узнать, в котором часу тут положено занимать очередь за консервами (возня с бумажкой, пунцовое смущение на оплывшем мелкоочечном лице, губастое «простите», как результат – еще большее смущение и, наконец, удивительный в своем разнообразии набор жестов, которыми люди на памяти Даниэля Тамарчика пытались выразить чувство вины за попытку говорить с глухонемым). Разворачивая свою захватанную бумажку, Даниэль Тамарчик всегда старался смотреть в сторону или вниз и сам испытывал мучительный стыд – плохо объяснимый, но хорошо понятный стыд перед чужим стыдом. Но нынешних гостей одним стыдом не отвадить, Даниэль Тамарчик отлично это видел. Он поймал сломанный карандаш, болтающийся на пришпиленной к двери веревочке, прижал бумажку к проседающей крышке чемодана и нацарапал пониже прежней надписи, прорвав бумагу в двух местах:

пожалуйста, уходите

Кучерявый с наглой улыбкой записного душки, которому все сходит с рук, попытался заглянуть в двери; Зализанная, хоть и припунцовившись, наклонилась и стала гладить воздух в двадцати сантиметрах от пола, вопросительно глядя на Даниэля Тамарчика. Даниэль Тамарчик не понял, потом понял и вдруг пришел в слепую, совершенно белую ярость, от которой кровью наливаются язык и губы, и несколько секунд стоял, просто слушая эти пульсирующие губы и этот пульсирующий язык, а потом захлопнул дверь. Он вдруг представил себе, как эти люди бредут по раскуроченному асфальту со своими брошюрами, своей Библией и своей Доброй Вестью сперва к оплывшему очкарику, потом к сухой женщине, которая упорно отказывается эвакуироваться из своей висящей на уровне второго этажа чудом уцелевшей кухни, потом к голодной молодой паре с приумолкшим в последние дни младенцем – и как через пятнадцать минут два оплывших кота и высохший терьер (а у молодых, кажется, и не было никого – мыши? тараканы? – на этой мысли его слегка притошнило, как приташнивало каждый раз, когда он начинал думать о происходящем; неважно) будут сидеть на серой от пыли и холода траве перед этими костюмированными свидетелями, и свидетели будут терпеливо переворачивать перед ними глянцевые страницы брошюр. Тут он вспомнил, что у мужчины в руках не было никаких брошюр, зато на плече зализанной женщины болталась, некрасиво сминая рукав, огромная клеенчатая сумка, вся набитая какими-то углами. Он догадался, что для новой целевой аудитории с ее неловкими конечностями эти ловкие люди сообразили кубики с картинками. В последние три недели много всего появилось с картинками.