Проза

Малая проза. СПб.: Геликон Плюс, 2012
Дагерротипы и фотки. СПб.: Алетейя, 2014.
Персонажи альбома. Киев: Лаурус, 2017.
Петровская дюжина. СПб.: Изд-во РХГА, 2021.

Переводы

Рамон дель Валье-Инклан: «Бумажная роза», «Мадридский пейзаж» // Рамон дель Валье-Инклан. Избранные произведения в двух томах. Л.: Худлит, 1986.
Эдуардо Мальеа. Обида (перевод романа, предисловие). Л.: Худлит, 1988.
Диего Агреда-и-Варгас. Неосмотрительный брат // Испанская новелла Золотого века. Л.: Худлит, 1989.
Леопольдо Лугонес: «Необъяснимое явление», Viola acherontia // Книга песчинок. Фантастическая проза Латинской Америки. Л.: Худлит, 1990.
Хорхе Луис Борхес: «История вечности» (в соавторстве с А.Г. Погоняйло), «От некто к никто», «Версии одной легенды», «Отголоски одного имени», «Смерть богослова» и др. // Хорхе Луис Борхес. Коллекция. Л.: Северо-Запад, 1990.
Хосе Ортега-и-Гассет: «Идеи и верования», «Время, расстояние и форма в искусстве Пруста» // Хосе Ортега-и-Гассет. Эстетика. Философия культуры. М.: Искусство, 1991.
Октавио Пас: «Поэзия и стихи», «Явленная тайна» // Октавио Пас. Поэзия. Критика. Эротика. М.: Русское феноменологическое общество. 1996.
Хорхе Луис Борхес: «Смерть богослова», «Палата с фигурами», «История о двух сновидцах», «Отсрочка», «Чернильное зеркало» // Хорхе Луис Борхес. Вавилонская библиотека и другие рассказы. СПб: Азбука, 1997.
Умберто Эко. Отсутствующая структура: Введение в семиологию (в соавторстве с А.Г. Погоняйло). СПб: Петрополис, 1998, 2004, 2006, 2019.
Октавио Пас. Освящение мига. Поэзия. Философская эссеистика. М.: Симпозиум, 2000.
Леопольдо Лугонес. Секрет Дон Хуана // Миф о Дон Жуане. СПб: Terra Fantastica, Corvus, 2000.
Октавио Пас. Избранное. М.: Терра—Книжный клуб, 2001.
Мигель де Унамуно. Об эрудиции и критике // Мигель де Унамуно. Житие дон Кихота и Санчо. СПб.: Наука, 2002.
Рассказы магов (переводы из Х.Л. Борхеса, О. Паса, Э. Диего и др.). СПб: Азбука-классика, 2002.
Поэзия магов (переводы стихов Борхеса и Паса). СПб.: Азбука-классика, 2003.
Хуан Карлос Онетти: «Ничейная земля», «Прощания» // Романы магов. СПб.: Азбука-классика, 2004.
Хайме Контрерас. Инквизиторы и тайные иудеи (в соавторстве с Г. Г. Орлом). СПб.: ИПК Вести, 2006.
Леопольдо Лугонес. Огненный дождь (прозаические и стихотворные переводы). М.: Азбука, 2010 .

Из публикации  «Духовой оркестр» (2024)

Тогда все было по-другому: субботний день еще не стал выходным и только по воскресеньям население делало то, что ему хотелось. А говоря без обиняков, в пустой воскресный день поток горожан с вожделением устремлялся в центральный городской парк культуры и отдыха, чтобы там, оправившись от скуки выученного труда, молниеносно впасть в состояние грез и самозабвения. И так, чтобы грудь при этом глубоко дышала, а в сердце входила обоснованная жалость к самому себе.

Именно поэтому по воскресеньям в парке ровно в четырнадцать часов не чуждый потребностям ближних духовой оркестр начинал исполнять привычный репертуар. Оркестр состоял, как полагается, из медных, деревянных и ударных инструментов: флюгельгорнов, корнетов, кларнетов, фагота, контрабасовой тубы и еще каких-то исторгающих звуки приспособлений, какие простым людям знать необязательно. Музыку оркестранты играли незамысловатую. Однако у нее была особенность, которая состояла в том, что, каким быстрым бы ни был темп и какой бы безмятежностью ни отличались увлекательные вальсы и польки, утробное звучание медных неизбежно вызывало в памяти слушателей медленную и торжественную поступь идущих вослед катафалку. Сейчас не все знают, что в те непохожие времена только оказия смерти благодаря проводам в мир иной делала человека на мгновение заметным, поэтому величавое шествие траурных процессий было самым важным событием провинциальной жизни. Обычно несколько оркестрантов и группа провожающих покойного следовали главной городской улицей, которая постепенно истощалась у домишек окраины, окончательно утрачивая градостроительные приметы на пыльной площадке перед высокими железными пиками кладбищенских ворот. Медленно и грозно вышагивающий кортеж с обязательными металлическими тарелками, придающими традиционному похоронному музыкальному репертуару янычарский акцент, равно понуждал бегущего школьника и сразу мрачнеющего немолодого горожанина использовать обходные пути для достижения целей личной топологии. В итоге даже в мечтательные воскресенья избежать связанных с духовым оркестром погребальных коннотаций никому не удавалось. Оркестр и парк, несмотря на многозначительное указание «центральный», существовали в городе в единственном числе. Оркестранты не опасались конкуренции и, оценивая положение дел, единодушно склонялись к тому, чтобы позволить себе раз в неделю немного музыкально забыться. Поэтому, когда среди вальсов, полек и умопомрачительных эротических танго с морбидным подтекстом дирижер подавал своим подопечным неуловимый знак, отечный абрис лица у музыкантов внезапно подтягивался, брови смыкались, взгляд становился сосредоточенным и строгим, а спустя миг в оглушительной тишине взмывала на три минуты в воздух одна из причуд и развлечений капельмейстера — сверхъестественно сосредоточенная пьеса Штокхаузена для пяти деревянных духовых. Никто из преданных почитателей музыкальной команды и просто посетителей ничего не успевал понять, тем более пиво лилось рекой, а ларек и загаженный голубями пластиковый столик с двумя стульями — третий стул кто-то унес — располагались в пяти метрах от окружавших эстраду акаций. По истечении трех минут облик исполнителей вновь расплывался в исконной славянской неопределенности, и окрестности оглашал вальс «На сопках Маньчжурии». При этом иногда в особенно патетических местах какого-нибудь популярного марша сговорившиеся с тарелками инструменты совокупно рождали звучание такой громкости, что потрясенные акации — наиболее распространенное и неустанно воспроизводящееся растение парка — вмиг осыпались, впрочем, всякий раз волшебно пополняясь цветами и семенами в преддверии очередного выходного дня.