Я отношусь к происходящему здесь сегодня как к чрезвычайно важному событию для меня лично. Думаю, что эти чувства разделяют со мной все присутствующие. Я размышлял о себе, о других и пришел к следующему выводу: никто из нас никогда Нобелевскую премию не получит и не получит еепринципиально, ибо Нобелевская премия (хотя это и авторитетнейший знак признания), когда дело касается писателей, живущих в Советском Союзе, присуждается за общественное значение их творчества – за общественное, а не за литературно-культурное. Когда дело касается советских писателей, происходит смещение акцентов, в котором можно усмотреть определенную дискриминацию.

Я и те писатели, с которыми я связан узами симпатии, не играем «значительной общественной роли», мы, если воспользоваться выражениями из Нобелевской речи Альбера Камю, «на борт современности не взяты», мы не ангажированы. Мы не взяты на борт и не стремимся на этот борт забраться, как это делают официальные советские писатели. Наш путь иной, и хотя я надеюсь, что у нас есть место «на борту» русской литературы, но признание этого случится, по-видимому, не скоро – тогда, когда исчезнет само различие: официальное искусство и неофициальное искусство.

Теперь мне легко объяснить свою признательность жюри за присуждение премии Андрея Белого – его решение не ангажировано и оно, что сейчас чрезвычайно важно, не требует ангажированности от писателей.

(Часы, 1980, № 28, фрагмент)