Представляя собравшимся Виктора ГермановичаИванива – новосибирского поэта, прозаика и филолога, – мне хотелось бы (вопреки естественному ходу вещей, подталкивающему к разговору о прозе) сказать несколько слов об Иваниве/Иванове в последнем из перечисленных качеств. Предмет его диссертации – «Философский концепт и иконический знак в поэтике русского авангарда» – напрямую связан с рецепцией ряда культурных пространств и практик в рамках художественного повествования. Знакомство с получившей премию книгой, думаю, не оставит в этом сомнений.

Вот небольшая цитата, посвященная Владимиру Казакову: «В одном из текстов, с помощью языкового ляпсуса вводится фигура идиотического остроумия, одновременно воспроизводящая тотальный знак – нагое человеческое тело. Текст Казакова строится по законам Единой книги, «единой грезы человечества», сияющей в именах, составленных из первозвуков Азбуки».

Филология в случае Иванива часто оборачивается жизнетворчеством. Приведу пример, быть может, излишне частного характера, зато точно иллюстрирующий заключение.

Все помнят красноярскую часовню Параскевы Пятницы – она изображена на российской десятирублевой банкноте. Однажды Виктор позвонил мне и сообщил, что у него в этой часовне бракосочетание, на котором я должен присутствовать в качестве свидетеля. После ряда дежурных вопросов я спросил:

– И как, по-твоему, я окажусь в Красноярске?!!

Виктор ответил:

– Сокол! Ну реши уж как-нибудь эту проблему!

Здесь самое время перейти от филологии к «Чумному покемарю» и «Дневнику наблюдений»: проза Иванива призывает к действию, внешнему – далеко не в первую очередь. К действию – в полном соответствии той традиции, которой Иванив принадлежит. Вот что, по-видимому, можно сообщить в качестве краткого вступления к собственной речи лауреата.