Не буду скрывать, что для меня имя лауреата во всех отношениях знаковое: именно со статей Ильи Кукулина начиналась для меня современная российская критика, его невероятная эрудиция и желание помещать новейшую литературу в самый широкий культурный и общественный контекст долгое время были для меня образцом того, какой критика должна быть – не мизантропически утробным бормотанием, которое – что греха таить – до сих пор пользуется спросом, но попыткой разобраться в объекте, преодолеть отчуждающую его от читателя пелену эзотеричности. Наш сегодняшний лауреат никогда не боялся говорить о литературе на языке современной гуманитарной науки, почти насильно он втаскивал во многом аутичную отечественную словесность в самый широкий мировой контекст, и хотя в некоторых случаях это было чревато потерей той особой ауры, которой обычно обладают замкнутые на себе и не нуждающиеся ни в ком явления, приобретения, кажется, были больше: внимательные читатели стали понимать, что задачи, которые решала отечественная словесность (во всяком случае, наиболее прогрессивная её часть) – это те же задачи, что решались в рамках humanities, современного искусства, кино. В этом смысле книга «Машины зашумевшего времени» – результат последовательного развития этой стратегии: здесь на широком материале проясняется связь между литературой и кино – областями, казалось бы, намертво отсечёнными друг от друга. Читая эту книгу, мы понимаем не только то, что искусства развиваются вместе, воспринимают методы друг друга, но и что такое восприятие происходит в различных областях литературного спектра: не только Улитин использует монтажные стратегии, но и Солженицын, не только Белинков, но и Луговской. Этот принципиально широкий взгляд дезавуирует многие устоявшиеся в критике конвенции и, безусловно, такое разрушение конвенций можно воспринимать как благо.

Несмотря на то, что лаудируемая книга сама по себе яркое событие, я бы предлагал воспринимать её как повод во многом формальный: я воспринимаю это награждение как следствие многолетних усилий Ильи Кукулина, направленных на то, чтобы о словесности можно было говорить на том языке, что понятен каждому, кто возьмёт на себя труд его изучить. Чтобы отметить эти усилия, мало одной Премии Андрея Белого (равно как и любых других премий), но, возможно, знак их успешности можно видеть в том, что всё больше критиков (особенно молодых) говорят на этом языке – на языке, которому нас научил Илья Кукулин.