ГВИДЕОН: Поэзия в действии: [Журнал Русского Гулливера]. 2011. № 1. 252 с., 2012. № 2.324 с.

Главный редактор — А. Тавров.

Для нормального существования лите­ратуры необходимо значительное ко­личество журналов с различными по­зициями. В США и во Франции их десятки, в России единицы, поэтому новый журнал встречают с радостью и ожиданием.

Однако с первых страниц редак­ционных предисловий журнал «Гвидеон» озадачивает. «Уход от филологии в сторону сущностей» (№ 1, с. 6), а что, филология, по определению, не может идти к сущностям? «Где было стихотворение Эмили Дикинсон или Пастернака до того, как оно было запи­сано? Где оно обитало? Мне кажется, явно не в словаре и не в памяти ав­тора» (№ 1, с. 9). Но если не в созна­нии автора — ответ вполне предсказуе­мый: «Они пришли — НИОТКУДА. Из обители богов, из источника всего» (№ 1, с. 10). Концы в воду. В обитель богов, конечно, никакой анализ до­ступа не имеет. Остается только нера­зумное восхищение. «Где находится сам поэт, пишущий шедевр? <...> Он находится в вечном сейчас» (№ 1, с. 9). Однако «вечное сейчас» одинаково и равно себе. Между тем хорошие стихи почему-то различны.

«Раскрываешь книжку, читаешь первое стихотворение и сразу все по­нятно. Поэзия или нет» (№ 1, с. 18, К. Латыфич). «Вещь должна быть на­звана — просто потому, что так устроен мир. Это — элементарно и просто, как эти стакан и сок: есть сок, есть стакан, сок должно налить в стакан» (№ 1, с. 62, А. Афанасьева). Вот так, будто не было длящихся с начала ХХ в. по сей день сложных попыток выяснения от­ношений означающего и означаемого. Вне понимания, что и всякая вещь пла­стична, и всякое имя — частичность, остановка потока событий. Вне каких- либо устремлений к разнообразию и многозначности мира.

С такой позиции возможно только высокопарное пустословие, почти одинаковое у различных авторов. «И слышно как звучит / холста еще не начатой картины / безмолвие» (№ 1, с. 16, К. Латыфич). «Мерцание, столет­ний птичий трон: / В цвету его сияний кровеносных / Согретый воздух пьет горячий гром» (№ 1, с. 45, А. Бауман). «Ибо вправе сжатью присягнуть / Толь­ко свет Божественный. Ой сердце!» (№ 1, с. 58, И. Риссинберг). «Позволь до самой смерти, Боже мой, / носить клеймо незримого огня» (№ 2, с. 28, Е. Перченкова). И так далее.

«Человек, как камень, становящийся легче, / за счет отсечения лишнего — до абсолютной правды» (№ 1, с. 66, А. Афа­насьева). Человек, к счастью, разнообра­зен — отсечения наводят на мысли о прокрустовом ложе, калеке после ампу­тации. Основное направление авторов «Гвидеона» — не попытка открыть но­вый способ жить в сложности мира, а воспроизведение готовых ответов. Слез­ливых историй о Деде Морозе, навеща­ющем тяжело больных детей (№ 1, с. 46—47, А. Бауман). Притч без глу­бины, лишь аллегорий, риторических украшений. «Наши святые — далекая птичья стая, в строгом и невероятном порядке клин, утопающий в свете и сла­ве, недосягаемый, вольный, вершащий победительный лет свой на юг, к вечной весне. Мы, нынешние, тоже птицы; мы не летаем, не привитаем в могучих кро­нах, не о нас Слово слова, не про нас юг: мы родились и обретаемся на птичьем дворе» (№ 2, с. 252, С. Круглов).

Естественна опора на религию — верное прибежище тех, кто не может справиться со сложностью мира. М. Кирдань говорит о «бессловесной молитве» (№ 1, с. 70). А. Горбунова — о Сойкинской святыне (№ 1, с. 138), А. Шехова — о том, как она ходит к Богу. «Лирическая героиня Перченковой — душа перед Богом» (№ 2, с. 26, М. Ионова). «Честнее вдовы и пре­красней невесты — как божество и не­сет обоженье» (№ 2, с. 242, Н. Чер­ных). Церковно-приходская школа, а не журнал. С. Красовицкий (отец Стефан) говорит о христианской био­логии, используя уровень знаний, со­ответствующий приблизительно XVII в. (понятие о неведомой «жиз­ненной силе»): «Господь не вылепли­вал глаз, но только взял некоторое ко­личество глины примерно по размеру глазниц. Жизненная сила довершила остальное, т.е. преобразовала глину в живые клетки, одновременно созда­вая из них структуру глаза» (№ 1, с. 93). После этого можно только по­желать отцу Стефану строить дом по правилам христианского сопротивле­ния материалов. Разумеется, христи­анству не принадлежит монополия на упрощение мира, журнал дает дорогу мистике и других типов. А. Щербак- Жуков: «...именно ментальные излуче­ния из этих самых "случайных миров" и создают известный всем астральный мусор или так называемый менталь­ный шум в эфире, который не только существенно мешает ментальным пе­редачам, но и, забивая подпространственные туннели, заметно затрудняет телепортационные переходы» (№ 1, с. 123). После совета Щербак-Жукова протирать тонким слоем спирта предметы, склонные к накапливанию «случайных образов» (№ 1, с. 123), начина­ешь сомневаться, не пародия ли это на магию? Но тогда не слишком смешная пародия.

Идеологическая ограниченность ве­дет к нечувствительности. А. Тавров говорит, что «поэт должен быть про­светлен. Его стихотворение должно быть стихотворением просветленным» (№ 2, с. 14), — и не замечает, что на той же странице рекламным тоном предла­гает массовое просветление: «Замеча­тельную книгу Экхарда Толле "Новая земля", посвященную вопросу прак­тики просветления, пробуждения, ку­пило три миллиона человек».

За стилевой нечувствительностью следует более опасная. Терпимое отно­шение к тоталитарности, если та не принимает совсем уродливых форм, как в гитлеровской Германии. С. Красовицкий: «Муссолини писал очень хорошие вещи <...>. Это просто кор­поративная система, система гильдии корпораций средневековая, грубо го­воря, власть профсоюзов и очень не­плохая система» (№ 1, с. 78). Спросил бы отец Стефан у итальянских парти­зан — очень ли им хотелось назад в Средневековье, под власть проф­союзов—марионеток диктатуры. В. Месяц видит в духовной жизни Европы сплошное загнивание. «Без­властие, аморфность, отсутствие ори­ентиров, духовная деградация. Обыч­ный перечень. Вам не кажется, что Европа превращается в музей?» (№ 2, с. 21). Проблемы в современной Евро­пе, разумеется, есть, и их как-то надо решать, но так ли? Точно такая же ри­торика обеспечила приемлемость фа­шизма для многих интеллектуалов 1920—1930-х гг. Очень хороша публи­кация нескольких «Пизанских песен» Э. Паунда и информативной статьи о нем Я. Пробштейна. Замечательно, что журнал не пожалел на это более чем 100 страниц в № 2. Но то, что это именно Паунд, сотрудничавший с ре­жимом Муссолини, тоже наводит на грустные размышления.

Разумеется, нелепо подозревать редакцию «Гвидеона» в привержен­ности тоталитаризму. В собственных стихах и прозе В. Месяца и А. Таврова достаточно свободы и разнообразия, с тоталитаризмом несовместимых. Но можно говорить о приверженности соблазну легкого (и иллюзорного) ре­шения сложных проблем. И о недоста­точном знании истории (для мифоло­гического сознания, которому отдает большую дань редакция «Гвидеона», она не существует, есть только «вечное сейчас»). А история могла бы также напомнить, что именно из соображений борьбы с «духовной деградацией» сотрудничали с праворадикальными организациями в начале своего пути, например, Бланшо, Чоран, Элиаде, Поль де Ман. Однако те, кто смогли опомниться, сделали это еще до Второй мировой войны. А редакторам «Гвидеона» остается только пожелать, чтобы некоторые их надежды не сбы­лись — потому что в корпоративно- тоталитарном обществе, приемлемом для отца Стефана, любой человек со стремлением к духовному поиску, в том числе и члены редакции, долго не выживет.

За соблазн упрощения приходится платить сужением горизонта. В жур­нале есть попытки шутить — для чего вводятся авторы-маски вроде Шошанны Риббентроп. Но шутка плохо согласуется с установкой на высоко­парность — и выходит натужной. Ин­тересные авторы в журналах присут­ствуют — внимательный и легкий Н. Звягинцев, иронично-сказочный С. Соколовский, не боящаяся проти­воречий И. Кирштайн (только одно стихотворение, и даже не указано, кто переводчик), иронично-филологичные (филологичные все-таки!) В. Курицын и Д. Реддауэй (обнаружи­вающая в пушкинском «Пророке» свя­зи скорее с Люцифером, чем с Богом). Но на два номера (почти 600 стра­ниц) — это столь малые островки, что вполне можно говорить о случайности. В основном — в лучшем случае — ро­мантические клише: «она носит в сумке книги про Марс, зачитанные до дыр» (№ 2, с. 30, Е. Перченкова), «голово­кружительно-сладкий запах весны и смерти / ваши ноздри пьют, как самый желанный напиток» (№ 2, с. 218, О. По­година). И все чаще — никак, вроде скучного детектива В. Графского.

Нередко человеку, чьи личные лите­ратурные способности скромны, уда­ется, благодаря хорошему вкусу, со­брать интересный журнал или альманах. С «Гвидеоном», кажется, по­лучилось наоборот: два весьма непло­хих литератора собрали коллекцию клише. Об эстетическом конформизме, от которого страдают многие издания, здесь едва ли идет речь. Скорее всего, причина — в давлении соответствую­щей идеологии. Это обидно, и тем обиднее, что глубокой философской литературы мало и ее мало кто из изда­телей поддерживает. Но, к сожалению, в случае «Гвидеона» речь идет, в ос­новном, об имитации глубины.

https://www.nlobooks.ru/node/2918