Пусть эта речь будет сказанной как бы вбок, никому. В последнее время я довольствуюсь только пустыми фразами. В них есть убежище, которого больше нигде не найти. Но при этом у меня есть задача – очертить журнал и его окрестности. Станем же говорить. 

Мы послушно печалились в городах печали & сожалели в городах сожалений – и среди пасмурных пейзажей «Флаги» должны были стать местом краткого отдыха для тех неведомых друзей и подруг, которые вместе с нами проходили путями этих мест и этого языка. Местом разговора & местом, где в холодном воздухе загораются жесты взаимопонимания. Местом, где еще возможна бесцельная совместная работа: не оглядываясь на выгоду, просто так, ни для чего. Теперь кажется, что мы хотели сказать о важном – но между прочим, легко и без капли надежды в сердце. 

Чем теперь стали «Флаги» мне неясно: этот зверь уже не откликается на мой голос, и у меня больше нет съедобной ерунды, чтобы приманить его. Но, судя по всему, на призрачных страницах журнала смогли найти приют несколько человек, именам которых в будущем порадуются наши неведомые и ещё нерождённые друзья – если так, то я доволен и благодарен. Для меня же «Флаги», как и всё, что их окружает, остаются историей компромиссов и неудач. 

То, что мы привыкли звать литературным процессом, это по преимуществу бесчестное зрелище. Мы озлоблены и несчастны. Мы пленяемся простыми формулами. В проклятом & умирающем мире мы безгранично озабочены самими собой. Мы клюем на агитки & наши карманы пусты. 

Что нужно? Ничего. Но я еще рассчитываю на встречу: на тягостных путях этих мест & этого языка, среди скважин страха, в пустых и неудобных квартирах завихряются ураганчики Слабых Сил. Как и прежде, немногочисленные поэты расставлены среди Этих Мест как шахматные фигуры, и работа проходит сквозь них, взятая взаймы, ничья. Мне интересно понаблюдать за тем, как очищаются в чужих руках эти Слабые Силы, как щелкает неосязаемая & исступленная плеть Соответствий. Вновь оказывается, что люди, владеющие ключами от трансформаторных станций языка, расставлены в отдалении от проторенных троп, на заднем плане, в периферийном мареве, где-то на окраинах зрения. Черт знает где. Это одиночки, мертвецы и печальники, загонщики правды. Надеюсь, что при встрече нам не придется даже беседовать – лишь кивнуть друг другу, если выпадет случай. 

Я выбрал странное занятие: испытывая бесконечную неловкость на путях этих мест & этого языка, страшась этих людей, я раз за разом нахожу, что самом благодарным материалом оказывается книга. Судя по всему, выразить то, что я хотел бы сообщить, невозможно в разговорном жанре – только посредством тех пауз, которыми скреплены между собой книги, которым я помог появится на свет: изданные смехотворными тиражами, они пылятся на полках независимых книжных, ожидая, когда неведомый сообщник примет & усвоит сообщение. Меня больше не заводит журнальный формат, который сменяется форматом стенгазеты: в нашем узком кругу исключительно тесно и тяжело, и, видимо, лучшее что можно сделать – перестать вдыхать нечистые пары социального Зверя, выйти на воздух & ни в коем случае не ждать, что тебя согреют. Впрочем, редкие искры Тепла ещё мерещатся в отдалении. Посмотрим, можно ли верить их отблескам, двинемся в путь. В конечном итоге оказывается, что литература имеет смысл и без людей, когда ты выпадаешь за пределы её Форм и границ, понимая, что каждый из нас навсегда останется один & никого не будет рядом.